![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Этот день у меня связан с двумя людьми, которых я люблю, и которых уже нет - с папой и Верой.
Папе сегодня исполнилось бы 69, а с Верой мы сегодня праздновали бы шестнадцать лет со дня свадьбы...
Папа...
Он многого из того, что у него было, добился вопреки чему-то. Он почти никогда не шёл на поводу у общественного мнения, но, собственно, общественное мнение, как правило, оказывалось на его стороне.
Он не курил, не пил, не употреблял бранных выражений, всегда держал своё слово и всегда точно знал, чего хочет. У него был непростой характер? и им практически невозможно было манипулировать. Он был, если можно так выразиться, человеком, максимально приближенным к понятию "идеальный мужчина". Если бы при этом он бы ещё был широкоплечим рослым красавцем, то это точно был бы перебор. Наверное, поэтому ростом он не дотянул даже до метра семидесяти.
Странно, но в компании мужиков он никогда не выглядел мелким - скорее всего, потому что никто его таким не воспринимал, слишком уж серьезным был авторитет.
Он недолюбливал взрослых, по-моему. За то, что они пьют, лгут и вообще позволяют себе многое из того, что сами же запретили.
Зато он очень любил детей. Думаю, потому что они мало похожи на взрослых - они честнее.
Он не знал ни одного иностранного языка, но однажды в пионерском лагере, где он работал директором, я оказался свидетелем сцены, изрядно меня озадачившей - папа сидел с компанией немецких пионеров (которые русский знали ничуть не лучше, чем мы немецкий, то есть никак), и весело трепался с ними на какой-то жуткой смеси слов (кажется, там были и немецкие, и испанские, и французские, и английские, и русские), причём никакого языкового барьера будто бы и не было. Они, кажется, даже анекдоты ухитрялись друг другу рассказывать.
Он умел всё на свете, кроме одного - он не умел прощать подлости.
А ещё у него никогда не проверяли документы и билеты. И даже в нашу общагу №3 Магнитогорского горно-металлургического, которую студенты иногда называли "общежитием строгого режима" (из-за того, что комендантша командовала когда-то женской колонией и пыталась те же порядки ввести в общаге) его пропускали, не спрашивая документов и не препятствуя. Как сейчас помню: "Пап, а как тебя пропустили-то?" - "Нормально пропустили, никто и не спросил ничего" - "Вахтерши не было, что ли?" - "Нет, на месте, а что?" - вылупленные глаза моих сокурсников, знавших, что своих же бывших студентов, неделю назад получивших диплом, могли не пропустить даже по старой памяти. Ибо "не положено".
Тимка![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
moonmen мне чем-то неуловимо папу напоминает. Бескомпромиссностью, наверное...
Вера...
Про Веру писать пока не могу... Больно. Просто скажу, что характер у неё был примерно такой же, как и у папы и, видимо, поэтому они чуть ли не с первого дня прониклись друг к другу большой симпатией.
В общем, я их люблю, и мне их не хватает.
Папе сегодня исполнилось бы 69, а с Верой мы сегодня праздновали бы шестнадцать лет со дня свадьбы...
Папа...
Он многого из того, что у него было, добился вопреки чему-то. Он почти никогда не шёл на поводу у общественного мнения, но, собственно, общественное мнение, как правило, оказывалось на его стороне.
Он не курил, не пил, не употреблял бранных выражений, всегда держал своё слово и всегда точно знал, чего хочет. У него был непростой характер? и им практически невозможно было манипулировать. Он был, если можно так выразиться, человеком, максимально приближенным к понятию "идеальный мужчина". Если бы при этом он бы ещё был широкоплечим рослым красавцем, то это точно был бы перебор. Наверное, поэтому ростом он не дотянул даже до метра семидесяти.
Странно, но в компании мужиков он никогда не выглядел мелким - скорее всего, потому что никто его таким не воспринимал, слишком уж серьезным был авторитет.
Он недолюбливал взрослых, по-моему. За то, что они пьют, лгут и вообще позволяют себе многое из того, что сами же запретили.
Зато он очень любил детей. Думаю, потому что они мало похожи на взрослых - они честнее.
Он не знал ни одного иностранного языка, но однажды в пионерском лагере, где он работал директором, я оказался свидетелем сцены, изрядно меня озадачившей - папа сидел с компанией немецких пионеров (которые русский знали ничуть не лучше, чем мы немецкий, то есть никак), и весело трепался с ними на какой-то жуткой смеси слов (кажется, там были и немецкие, и испанские, и французские, и английские, и русские), причём никакого языкового барьера будто бы и не было. Они, кажется, даже анекдоты ухитрялись друг другу рассказывать.
Он умел всё на свете, кроме одного - он не умел прощать подлости.
А ещё у него никогда не проверяли документы и билеты. И даже в нашу общагу №3 Магнитогорского горно-металлургического, которую студенты иногда называли "общежитием строгого режима" (из-за того, что комендантша командовала когда-то женской колонией и пыталась те же порядки ввести в общаге) его пропускали, не спрашивая документов и не препятствуя. Как сейчас помню: "Пап, а как тебя пропустили-то?" - "Нормально пропустили, никто и не спросил ничего" - "Вахтерши не было, что ли?" - "Нет, на месте, а что?" - вылупленные глаза моих сокурсников, знавших, что своих же бывших студентов, неделю назад получивших диплом, могли не пропустить даже по старой памяти. Ибо "не положено".
Тимка
moonmen мне чем-то неуловимо папу напоминает. Бескомпромиссностью, наверное...Вера...
Про Веру писать пока не могу... Больно. Просто скажу, что характер у неё был примерно такой же, как и у папы и, видимо, поэтому они чуть ли не с первого дня прониклись друг к другу большой симпатией.
В общем, я их люблю, и мне их не хватает.
Вера. Сорок дней.
Apr. 7th, 2007 01:39 amСорок дней Веры нет с нами.
Всего-то сорок…
Уже сорок…
Самыми тяжелыми лично для меня были день первый, когда нужно было собрать волю в кулак, прийти домой и сказать детям, что они никогда больше не увидят маму, и, примерно, двадцать первый, когда я очень остро почувствовал, что человека, который был рядом много лет, больше нет.
Восемнадцать с половиной лет назад я приехал в Гай, приехал по распределению и был совсем не в восторге от этого города, самой лучшей (для меня) характеристикой которого было «до дома всего сто семьдесят километров».
Восемнадцать лет назад я выбил (ну, не особенно бить-то пришлось, согласились почти с удовольствием) из исполкома разрешение создать городской клуб любителей фантастики при центральной городской библиотеке.
Там-то я Верой и познакомился. Ей было четырнадцать с небольшим, и она пришла на клуб «со скуки», и потому что сестрица, попавшая в клуб чуть раньше, рассказала ей обо мне. J
В общем, так мы и познакомились. Не обратить внимания на молодую девушку с умными глазами, приятным голосом и таким бюстом я, естественно, не мог. J
И мы «дружили»… Правда, «дружили». Тем более что её папа был парторгом нашего цеха и его положено было побаиваться.
Недолго боялись, конечно, но это – отдельная история. Которая опубликована не будет. J
Много всяких интересных вещей происходило в промежутке с 1988 по 1990, пока я жил в Гае. Например, приехав после четырехдневного новогоднего выходного в общагу, я обнаружил, что Вера уже три дня живёт в моей комнате, ни словом не обмолвившись родителям (ещё с неделю прожила, если честно).
В феврале 1991, когда гайский период моей жизни уже заканчивался, я пошёл к её родителям и попросил Вериной руки.
Потом она заканчивала школу, мы жили в разных городах и писали друг другу письма.
А в июле того же года поженились. Учитывая то, что Вере было 17, мне пришлось писать в ЗАГСе дурацкое заявление – «…ввиду того, что проживаем вместе и ведем общее хозяйство…». J
Потом родился Ромка, потом я строил дом, потом родился Тимка, потом было много всего – и хорошего, и удовлетворительного. J
Когда дети пошли в школу, Вера решила продолжить образование и поступила в институт. И наглядно продемонстрировала, что школьные троечники, при наличии внутренней мотивации, могут стать круглыми отличниками в институте.
Она закончила его в прошлом году, и у неё была масса радужных планов по поводу работы. Жаль, что всё так получилось.
Даже не так, не жаль, а БОЛЬНО, что так получилось.
И две Верины фразы я, наверное, никогда не забуду, они так и будут меня терзать и, наверное, это справедливо, хотя и больно.
Одна из них: «Какие мы с тобой дураки, что не пошли в больницу раньше!» - сказала она мне, когда мы стояли в подъезде (точнее, я стоял, а она сидела в каталке), мы ждали, когда «скорая» подъедет поближе к подъезду.
«Раньше», блин… Что такое раньше?.. Насколько раньше?.. Врачи потом сказали, что опухоль развивалась очень давно, просто организм, молодой и сильный, с ней справлялся, и она почти не давала о себе знать… Что было бы, если бы мы пошли в больницу осенью, и Вера узнала бы что у неё неизлечимый рак? Мне страшно об этом подумать и я почти рад, что мы не пошли в больницу – по крайней мере, она до последнего момента точно знала, что поправится, что у неё просто пневмония.
И вторая фраза, которую она произнесла уже в больнице. Сейчас мне кажется, что это была последняя фраза, которую я от Веры слышал, хотя это не так, наверняка – мы как минимум, попрощались дежурным «пока» - это и были последние услышанные мною слова.
Я в тот воскресный день был в больнице дважды – до сончаса и после. Вера была слаба, ей было трудно даже просто напиться воды из кружки. Я напоил её с ложки, а потом, как мне показалось, мне в голову пришла прекрасная мысль, и после сончаса я приволок в больницу коктейльную трубочку из макдональдса и бутылку питьевой воды с «поилкой». И Вера посмотрела на меня с нежностью и произнесла: «Спасибо, милый. Ты так много для меня делаешь…».
- Ну что ты, детка, какие мелочи…
«Так много» - блин, если бы знать, если бы что-то смочь сделать по-настоящему… Ничто так не угнетает, как собственное бессилие. И я чувствовал себя глупо, как никогда, стоя в коридоре реанимации и разговаривая с врачами… И понимая, что я НИЧЕГО, ТО ЕСТЬ СОВСЕМ НИЧЕГО не могу сделать. Может быть, впервые от меня ничего не зависело, и чувствовать это было ужасно.
Я, в общем, рад, что смог об этом написать, хотя мне так херово, что я вообще уже не думал, что мне может быть так херово… Потому что пока я этого не написал, эти две Верины фразы меня просто сводили с ума.
И как это ни глупо, я только сейчас начинаю понимать, насколько большую часть моей души занимала Вера.
Прости меня, Веруня!
И вечная тебе память!
==========================
Правда, она нисколько не менялась?
==========================
Но больше всего лично я люблю вот эту фотографию:
==========================
80 Вериных фотографий - для тех, кому она не была чужой
Всего-то сорок…
Уже сорок…
Самыми тяжелыми лично для меня были день первый, когда нужно было собрать волю в кулак, прийти домой и сказать детям, что они никогда больше не увидят маму, и, примерно, двадцать первый, когда я очень остро почувствовал, что человека, который был рядом много лет, больше нет.
Восемнадцать с половиной лет назад я приехал в Гай, приехал по распределению и был совсем не в восторге от этого города, самой лучшей (для меня) характеристикой которого было «до дома всего сто семьдесят километров».
Восемнадцать лет назад я выбил (ну, не особенно бить-то пришлось, согласились почти с удовольствием) из исполкома разрешение создать городской клуб любителей фантастики при центральной городской библиотеке.
Там-то я Верой и познакомился. Ей было четырнадцать с небольшим, и она пришла на клуб «со скуки», и потому что сестрица, попавшая в клуб чуть раньше, рассказала ей обо мне. J
В общем, так мы и познакомились. Не обратить внимания на молодую девушку с умными глазами, приятным голосом и таким бюстом я, естественно, не мог. J
И мы «дружили»… Правда, «дружили». Тем более что её папа был парторгом нашего цеха и его положено было побаиваться.
Недолго боялись, конечно, но это – отдельная история. Которая опубликована не будет. J
Много всяких интересных вещей происходило в промежутке с 1988 по 1990, пока я жил в Гае. Например, приехав после четырехдневного новогоднего выходного в общагу, я обнаружил, что Вера уже три дня живёт в моей комнате, ни словом не обмолвившись родителям (ещё с неделю прожила, если честно).
В феврале 1991, когда гайский период моей жизни уже заканчивался, я пошёл к её родителям и попросил Вериной руки.
Потом она заканчивала школу, мы жили в разных городах и писали друг другу письма.
А в июле того же года поженились. Учитывая то, что Вере было 17, мне пришлось писать в ЗАГСе дурацкое заявление – «…ввиду того, что проживаем вместе и ведем общее хозяйство…». J
Потом родился Ромка, потом я строил дом, потом родился Тимка, потом было много всего – и хорошего, и удовлетворительного. J
Когда дети пошли в школу, Вера решила продолжить образование и поступила в институт. И наглядно продемонстрировала, что школьные троечники, при наличии внутренней мотивации, могут стать круглыми отличниками в институте.
Она закончила его в прошлом году, и у неё была масса радужных планов по поводу работы. Жаль, что всё так получилось.
Даже не так, не жаль, а БОЛЬНО, что так получилось.
И две Верины фразы я, наверное, никогда не забуду, они так и будут меня терзать и, наверное, это справедливо, хотя и больно.
Одна из них: «Какие мы с тобой дураки, что не пошли в больницу раньше!» - сказала она мне, когда мы стояли в подъезде (точнее, я стоял, а она сидела в каталке), мы ждали, когда «скорая» подъедет поближе к подъезду.
«Раньше», блин… Что такое раньше?.. Насколько раньше?.. Врачи потом сказали, что опухоль развивалась очень давно, просто организм, молодой и сильный, с ней справлялся, и она почти не давала о себе знать… Что было бы, если бы мы пошли в больницу осенью, и Вера узнала бы что у неё неизлечимый рак? Мне страшно об этом подумать и я почти рад, что мы не пошли в больницу – по крайней мере, она до последнего момента точно знала, что поправится, что у неё просто пневмония.
И вторая фраза, которую она произнесла уже в больнице. Сейчас мне кажется, что это была последняя фраза, которую я от Веры слышал, хотя это не так, наверняка – мы как минимум, попрощались дежурным «пока» - это и были последние услышанные мною слова.
Я в тот воскресный день был в больнице дважды – до сончаса и после. Вера была слаба, ей было трудно даже просто напиться воды из кружки. Я напоил её с ложки, а потом, как мне показалось, мне в голову пришла прекрасная мысль, и после сончаса я приволок в больницу коктейльную трубочку из макдональдса и бутылку питьевой воды с «поилкой». И Вера посмотрела на меня с нежностью и произнесла: «Спасибо, милый. Ты так много для меня делаешь…».
- Ну что ты, детка, какие мелочи…
«Так много» - блин, если бы знать, если бы что-то смочь сделать по-настоящему… Ничто так не угнетает, как собственное бессилие. И я чувствовал себя глупо, как никогда, стоя в коридоре реанимации и разговаривая с врачами… И понимая, что я НИЧЕГО, ТО ЕСТЬ СОВСЕМ НИЧЕГО не могу сделать. Может быть, впервые от меня ничего не зависело, и чувствовать это было ужасно.
Я, в общем, рад, что смог об этом написать, хотя мне так херово, что я вообще уже не думал, что мне может быть так херово… Потому что пока я этого не написал, эти две Верины фразы меня просто сводили с ума.
И как это ни глупо, я только сейчас начинаю понимать, насколько большую часть моей души занимала Вера.
Прости меня, Веруня!
И вечная тебе память!
==========================
Правда, она нисколько не менялась?
==========================
Но больше всего лично я люблю вот эту фотографию:
==========================
80 Вериных фотографий - для тех, кому она не была чужой
(no subject)
Mar. 7th, 2007 07:59 pmДорогие друзья, знакомые, коллеги!
Спасибо вам за внимание и помощь, оказанные нам в момент тяжелой утраты.
Абсолютно не кривя душой, могу сказать, что совершенно не ожидал такого участия и такой поддержки.
Печальное событие, ставшее поводом всего, потребовало переоценки многих привычных и знакомых вещей. Но одно остается неизменным – ощущение, что меня окружают замечательные и очень отзывчивые люди, всегда готовые протянуть руку помощи.
Спасибо вам!
Спасибо вам за внимание и помощь, оказанные нам в момент тяжелой утраты.
Абсолютно не кривя душой, могу сказать, что совершенно не ожидал такого участия и такой поддержки.
Печальное событие, ставшее поводом всего, потребовало переоценки многих привычных и знакомых вещей. Но одно остается неизменным – ощущение, что меня окружают замечательные и очень отзывчивые люди, всегда готовые протянуть руку помощи.
Спасибо вам!
(no subject)
Mar. 1st, 2007 01:14 amВсё, что нужно было сделать здесь, в Москве, сделано. Осталось забрать Веру и отправиться в Гай.
Завтра вылетаем самолетом в Орск.
Э-хе-хе...
========
Френды, не волнуйтесь. Мы в порядке. Пацаны держатся нормально, в отчаяние никто не впадает.
В общем, впереди ещё несколько тяжелых дней, дальше будет легче. Жизнь продолжается. Просто, к огромному сожалению, без Веры.
И я рад, что она не знала своего диагноза и до последнего момента, пока была в сознании, пребывала в уверенности, что выздоровеет. И я рад, что самый тяжелый момент болезни она прожила без сознания.
Вечная память, в общем.
А нам - жить.
Завтра вылетаем самолетом в Орск.
Э-хе-хе...
========
Френды, не волнуйтесь. Мы в порядке. Пацаны держатся нормально, в отчаяние никто не впадает.
В общем, впереди ещё несколько тяжелых дней, дальше будет легче. Жизнь продолжается. Просто, к огромному сожалению, без Веры.
И я рад, что она не знала своего диагноза и до последнего момента, пока была в сознании, пребывала в уверенности, что выздоровеет. И я рад, что самый тяжелый момент болезни она прожила без сознания.
Вечная память, в общем.
А нам - жить.
